Майя Крылова. РБК daily, ежедневная деловая газета 18 апреля 2013 г.

Мюзикл «12 стульев» показали на фестивале «Золотая маска». Спектакль Новосибирского театра музыкальной комедии выдвинут на театральный приз в четырех номинациях, в том числе за режиссуру и исполнение ролей Бендера и Воробьянинова.

Либретто Юлия Кима построено на обильном цитировании романа Ильфа и Петрова: режиссер Александр Лебедев сделал ставку на то, что публика книжку читала и будет радоваться знакомым фразам. В глаза бросается задник — белая стена с высказываниями: «Торг здесь неуместен», «Лед тронулся», «Знойная женщина, мечта поэта»… Правда, при высказывании дворника «кому и кобыла невеста» зал не смеялся. Как и в моменты, когда декоративно тупая как пробка Эллочка-Людоедка щеголяла фирменными «парниша» и «знаменито», а обаятельный жулик вещал про ключ от квартиры, где деньги лежат.

Главные герои спектакля, стулья, сразу дадут о себе знать — эти предметы меблировки гроздьями свисают с потолка, а по сцене то и дело кружатся танцующие творения мастера Гамбса (фигуры в черных трико с прикрепленными спереди «сиденьями») — знак пылкого воображения охотников за бриллиантами. Именно по горке из стульев в финале мюзикла убитый Кисой Остап уходит в литературно-музыкальную вечность, беспечно напевая знаменитое «белеет мой парус, такой одинокий, на фоне стальных кораблей».

Два с половиной часа сценического времени заполнены до предела: режиссерская цель — втиснуть густонаселенный роман в рамки спектакля — местами приводит к скороговорке. С другой стороны, смена мизансцен в рамках «дайджеста по сюжету» соответствует напористости главного афериста: он тасует людей и обстоятельства, как карточный шулер колоду. Перед охотниками за стульями, как на историческом маскараде, мелькают герои книжки: труппа новосибирского театра удачно и со смаком играет в эпоху нэпа.

Комично маршируют серые старухи из богадельни во главе с вороватым Альхеном. Теща Ипполита Матвеевича лупит непутевого зятя по голове. Отец Востриков пишет нежные письма жене и потихоньку сходит с ума от жадности. Орда васюкинских шахматистов, потрясая черно-белыми досками, гонит из городка проштрафившегося «товарища гроссмейстера». Все это сдобрено обилием телодвижений — извиваются в модном танце «шимми» посетители ресторана, вокруг Елены Станиславовны порхают карточные короли всех мастей, мотаются со стаканами в руках потребители лечебных вод (напевая «заданье профсоюза — активно пить нарзан»), хлопают дверями замотавшиеся сотрудники газеты «Станок», колыхает объемистыми телесами мадам Грицацуева… Даже крымское землетрясение, и то вставлено в спектакль.

Бендер (Евгений Дудник) и даже Воробьянинов (Роман Ромашов) в новосибирском спектакле сильно помолодели. Совсем юный комбинатор здесь смахивает на современного нагловатого студента. Он и реплики свои произносит небрежно, глотая слова, словно тусуется со сверст­никами. У Дудника хороший голос, необходимая для мюзикла пластичность, и песня о Рио-де-Жанейро в его устах звучит как гимн из жизни миллионеров. Но харизмы прожженного афериста у актера нет. Бывший же предводитель дворянства, хоть и помят основательно жизнью, но даже в сцене ресторанного ухаживания за Лизой не похож на старичка, живущего по принципу «седина в бороду — бес в ребро». Скорее он интеллигент-истерик, озверевший от тягот советской власти. А тут еще мучает настырный хам Бендер, по ходу спектакля превращающийся в поистине вселенского жулика: свое кредо «Нет, я не плачу и не рыдаю» Остап выкрикивает на фоне видео­звезд и видеогалактик. И когда дошедшему до ручки Воробьянинову (из последнего стула ему в нос выскакивает огромный кукиш) мерещатся персонажи мюзикла, зловеще окружающие его с зонтиками в руках, ария «Мой стул — моя опора» звучит будто иронический приговор судьбы.