Татьяна Бушмакина, журнал «Мираман», 1 апреля 2015 года. Фото Валентина Копалова

ГАЛИ АБАЙДУЛОВ: «ДЛЯ МЕНЯ ЭПАТАЖ – ЭТО НЕ ПРЕДМЕТ ИСКУССТВА»

Артист театра и кино, хореограф, режиссер-постановщик, а еще безумно интересный, талантливый и обаятельный человек рассказал о том, что хочет сказать зрителю мюзиклом «Вий», какие постановки считает безнравственными и почему к Новосибирскому театру музыкальной комедии относится с особым трепетом. 

«Новых форм не ищу. Создаю такой театр, который придумал сам» 

- Гали Мягазович, мое знакомство с вами, как с режиссером, началось с мюзикла «Гадюка», который вы поставили в Новосибирском театре музыкальной комедии. Спектакль, на мой взгляд, просто потрясающий. Смотрится на одном дыхании. Думаю, длись он хоть пять часов, зрители времени бы не заметили.

- Пять часов ни к чему. Зачем мучить зрителя? Ведь, как ни крути – если завлек людей в свой мыслительный процесс тем, что предлагаешь посмотреть на сцене, побудил мыслить, значит, заставил трудиться. А трудиться чересчур не надо. Вот я трудоголик и очень от этого страдаю. Работаю, работаю, работаю, а иногда хочется и отдохнуть… И вообще считаю, что после спектакля у зрителя всегда должно оставаться послевкусие, желание продолжить. Ведь лучше не доесть, чем переесть.

- У меня после вашей «Гадюки», раз уж о ней заговорила, такое желание появилось. Смотрела его раза три. И все спектакли отличались друг от друга.

- Театр – это живой организм. На сцене живые люди - актёры. А они, в силу разных причин, к той или иной кульминации всегда подходят в разном состоянии. Поэтому сыграть одинаково одну и ту же роль хотя бы дважды невозможно. В этом и есть прелесть живого театра.

Театр изобретен тысячи лет назад и не то, что не умирает, а только развивается. Я новых форм не ищу. Создаю такой театр, который понимаю, в который верю, и в который сам играл, когда был артистом.

- 22 года я был танцовщиком, потом стал балетмейстером. А в хореографии превалируют искусство мизансценирования, искусство развития мелодии через жест, через пластику тела. Я стремлюсь к тому, чтобы мелодия голоса переливалась в мелодию жеста и наоборот. Благодаря этому создается течение спектакля. Постановка бурлит, будто река, ручейки разъединяются, потом соединяются вместе… Процесс идет, причем, прямо перед глазами зрителя.

При этом все действия в постановке должны быть наполнены смыслами, а не так, что актер сначала постоял в одном месте, а потом перешел и постоял в другом. Актер должен понимать, что и для чего делает. Тогда он будет чувствовать себя в своей тарелке, а внимание зрителя постоянно будет включено, и у него просто не будет шанса устать от того, что ничего не происходит. «Гадюка» - яркий пример такого театра. Да и многие другие мои спектакли выполнены в этом же ключе.

- И «Вий», премьера которого состоится в конце апреля, не станет исключением?

- Не думаю, что будут какие-то концептуальные различия. Я остаюсь верен тому театру, который придумал и который люблю. Театру, который одаривает зрителя какими-то смыслами. А для этого сначала надо понять, чего хочешь ты сам, как режиссер. Понять, почему берешься за этот материал и чем хочешь поделиться со зрителем. А дальше – фантазируешь, фантазируешь…

- «Вий» - это народное предание старины глубокой, передаваемое из уст в уста. Но эта история имеет настолько обобщенный характер, что какой стороной не поверни – увидишь свой смысл. Например, писатель, историк литературы Дмитрий Быков считает, что это дивная романтическая история. И сцена полета на старухе - это лучшая сцена любовной литературы. Он рассматривает «Вий» с эротической точки зрения и никому не советует рассматривать с каких-то других, потому что других смыслов, по его мнению, там не заложено. Но гений есть гений. Хотел Гоголь этого или нет, но смыслов заложил в «Вий» очень много. По крайней мере, там есть о чем поразмышлять.

Мы решили выделить духовную составляющую – борьбу за падшие души, показать, что только сила духа, сила веры способны противостоять любым бесам. Кто такой Хома? Человек, который готовил себя стать священнослужителем. При этом, недоучка, недознайка, духовный недоросль, грешил сам, да еще в грех во время поста и "вдовушек" вводил. Совершенно неокрепшая и безалаберная душа, без устоев и истиной веры. Просто маргинальный тип какой-то, да еще и трус! Это и приводит к страшному концу.

Все это, как калька ложится на современную действительность. Обратите внимание, сколько сейчас сект, которые перетягивают к себе слабые души и делают с ними, что захотят?!

Мне очень нравится идея, которую предложила автор либретто Нонна Кротова. Она ввела новый персонаж – девочку по имени Алёна, которая служит на подворье у Сотника. Актеры у меня спрашивают: «Почему вся эта нечисть не может ничего сделать с Алёной»? А я отвечаю: «Потому что истинную веру, истинную чистоту не победить»! Поэтому на нее и махнули рукой. А она, попав в самое гнездо "бесов", борется за спасение заблудших душ.

Все страхи от неверия. Хома-то от страха и помер. А вера держит, устои держат… В общем, больше ничего не скажу – надо приходить и смотреть.

«Не мучаю артистов. На репетиции прихожу подготовленным»

- Вы ставите спектакли во многих городах, но на одном из порталов я прочитала, что с особым трепетом относитесь к Новосибирскому театру музыкальной комедии…

- Конечно, с особым. Здесь у меня началась мощная карьера как хореографа мюзиклов, а впоследствии и как режиссера. Первой моей постановкой, как хореографа, был «Бал в Савойе». Потом шли «Сильва», «Свадьба Кречинского», «Шведская спичка», «Ханума», детский балет «Буратино». А затем были спектакли, которые ставил уже в качестве режиссера: «Гадюка», «Труффальдино»…

Потом судьба распорядилась так, что на какое-то время мы с Театром музыкальной комедии разошлись из-за того, что по срокам не совпадали. А в прошлом году Леонид Кипнис предложил мне ставить мюзикл, и я оказался свободен. Ставим «Вий»!

- Каждый раз опасаюсь произносить эту фразу, думаю: " А вдруг скажу и это исчезнет"… И все же – да, ставлю быстро. Благодаря балетному мышлению, я сочиняю в голове. К тому же, с пьесой работаю дома – не мучаю артистов, а на репетиции прихожу уже подготовленным. Я сам, будучи артистом, никогда не любил балетмейстеров, которые половину часовой репетиции ходят по залу, чешут голову, пробуют что-то на актерах. Это не профессионально. И артистов расхолаживает – они ведь пришли работать, им надо текст учить – вокальный и хореографический.

Я всегда начинаю «от печки», чтобы артисты сразу окунались в мой стиль, поняли, в каком жанре предстоит работать. Для меня это важно. Потом, когда смотрю первую репетицию, понимаю – устраивает ли меня то, что получилось или хорошо это было только в моей голове. Если устраивает – идем дальше. Причем, стараюсь как можно быстрее дать артистам весь материал. Иногда они еще все свои вокальные партии до конца не знают, но тем не менее. Потому что артисты должны понимать спектакль от начала до конца, знать, о чем они поют.

- В работе с драматическими актерами есть свои сложности. Они не танцовщики, поэтому ставить нужно предельно просто, но чтобы это было максимально эффектно и эффективно.

Помню, участвовал в БДТ в пяти постановках подряд за один сезон, артисты читают очередной приказ: «Как? Опять ты здесь»!

Конечно, это комический эпизод. На самом деле, напрягаются те, кто меня не знает, кто со мной сотрудничает впервые.

- Работа хореографа-постановщика в кино кардинально отличается от театра?

- В работе над фильмами важна скорость, потому что репетиций там или архимало, или нет вообще. И нужно быстро сделать номер, показать режиссеру, получить его согласие и тут же начать снимать. Я так работать умею.

Хотя бывают ленты, в которых много репетиций. Например, в фильме Александра Сокурова «Русский ковчег», который снимался одним кадром. В нем было много разных эпизодов, и последняя финальная сцена – мазурка на 9 минут. На тот момент я уже много работал и в театре, и в кино, поэтому знал многих драматических артистов. Набрал не «балетных». Две недели по три часа в день мы репетировали мазурку. И после того, как съемки завершились, камера уехала, ребята подошли ко мне и сказали: «Гали, а давай еще раз для себя, без музыки». Вот такой был кураж!

«Пытаться подать безнравственность как истину – не мой путь» 

- Были ли работы, которыми вы остались недовольны? И вообще, вы самокритичный человек?

- Самокритичный, и бываю недоволен работой, но до того, как показываю ее зрителю.

Есть спектакли, которые я не принимаю. Напрочь. Пытаться подать безнравственность как истину – не мой путь. Хотя я понимаю, почему это происходит. От бессилия и бесталанности постановщика. Для меня эпатаж – это не предмет искусства.

Можно долго дискутировать о том, что является предметом искусства, а что нет. Как-то я слышал передачу, в которой искусствовед говорил, что Pussy Riot – это ничто. А после того, как они выступили в Соборе, осквернив его, стали предметом искусства.

Да, возможно. Если речь идет об искусстве развращенного сознания. Но диалога с теми, кто считает Pussy Riot предметом искусства, у меня не получится. И я своими работами буду доказывать, что все это от лукавого. Что нравственно только то, что называется любовью. Той, что предназначена для рода человеческого. Той, что призывает плодиться и размножаться. Красивые дети рождаются только в любви.

- В интервью со многими известными людьми приходилось встречать такую фразу: «И вот появился человек, который изменил всю мою жизнь»… У вас такие люди есть?

- Мощный поворот в моей судьбе – встреча с Екатериной Сергеевной Максимовой на съемках фильма «Старое танго». Это знакомство кардинально изменило мою жизнь. В тот момент мне казалось, что моя карьера танцовщика уже состоялась – я с самой Екатериной Максимовой танцевал! С небожительницей! Это в телевизоре показывают! Это теперь навсегда!

Потом ушел служить в армию, а когда вернулся, встретился на съёмочной площадке фильма-балета "Анюта" не только с Екатериной Сергеевной, а ещё и с Владимиром Викторовичем Васильевым! Воистину судьбоносная встреча!!! Потом, когда им дали возможность вести в ГИТИСе свой курс, на котором они обучали режиссеров-балетмейстеров, мне позвонил Васильев и сказал: «Гали, я хочу, чтобы ты у нас учился». У меня тогда только родилась дочка Анечка, я служил в театре… И я ответил: «Владимир Викторович, я бы с удовольствием. Но ребенок маленький, работа… Давайте вы выпустите первый курс, а я поступлю к вам на второй. Через пять лет». Он согласился. Но через 10 секунд снова раздался звонок. На этот раз в трубке услышал «железный» голос Екатерины Сергеевны. Она сказала только одну фразу: «Я не поняла!» Возражать ей было бессмысленно. Я сказал, что попробую учиться. Она ответила: «Вместе будем пробовать»!

Потом родился сын Саша. Двое детей, служба в театре… В какой-то момент я решил взять академический отпуск. На это мои наставники ответили: «Знаем мы ваши академические отпуска! Уйдешь и не вернешься. Иди сессию сдавай!»

В общем, так и получил второе образование – стал режиссером-балетмейстером. И благодарен за то, что тогда меня буквально заставили пойти учиться. Для артистов очень важно – иметь вторую профессию, потому что из балета уходят в 38-40 лет. При этом, многие не могут даже преподавать, не говоря уже о том, чтобы что-то ставить.

- Заведующий кафедрой режиссуры балета Санкт-Петербургской консерватории А.М.Полубенцев пригласил меня преподавать. Вот начал занятия.

- Да, как-то так получается. Прошлым летом на дачу удалось съездить только дважды – открыть сезон, и закрыть сезон. А вообще, когда вырываюсь туда на месяц-два – это же такая красота! К тому же, переключаться – очень полезно. 

Досье

Гали Мягазович Абайдулов, российский артист балета, хореограф, режиссер, актер.
Родился 15 февраля 1953 года.

По окончании Ленинградского хореографического училища имени А.Я. Вагановой, в 1971-1977 годах состоял в балетной труппе Оперной студии Ленинградской государственной консерватории имени Н.А.Римского-Корсакова.

В 1977-1993 годах работал в Ленинградском Малом академическом театре оперы и балета им. М.П. Мусоргского (ныне Михайловский театр).

В числе лучших балетных партий – Шпигельберг («Разбойники»), Хозяин («Легенда о птице Доненбай»), Панталоне («Слуга двух господ»), Арап («Петрушка»), Дроссельмейер («Щелкунчик»), Аполлон Аблеухов («Петербург») и другие.

Снимался в фильмах-балетах «Старое танго», «Анюта», «Дом у дороги», «Семь красавиц».

За исполнение роли Модеста Алексеевича в фильме-балете на музыку В. Гаврилина «Анюта» удостоен Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых (1984 год).

В 1990 году окончил балетмейстерский факультет ГИТИСа (педагоги Е.С. Максимова и В.В. Васильев). Дипломная работа – фильм-балет «Чаплиниана».

В Мариинском театре в качестве хореографа участвовал в постановках опер: «Семен Котко» (спектакль стал лауреатом российской оперной премии «CASTA DIVA» и лауреатом Национальной театральной премии «Золотая маска»); «Мавра», «Свадьба Фигаро», «Дон Жуан».

Как хореограф осуществлял постановки в разных городах России. В Новосибирском театра музыкальной комедии поставил оперетты «Сильва», «Бал в Савойе»; мюзиклы «Свадьба Кречинского», «Шведская спичка», «Ханума». В качестве режиссера и хореографа - «Труффальдино», «Гадюка».

За постановку мюзикла «Гадюка» удостоен звания лауреата Национальной театральной премии «Золотая маска» как лучший режиссер в номинации «Оперетта-мюзикл».

Екатеринбургском театре музыкальной комедии как хореограф осуществил постановку мюзиклов «Скрипач на крыше», «Белая гвардия»; в Московском Детском музыкальном театре им. Н. Сац - оперы-балета Золотой петушок».

В Омском государственном музыкальном театре в качестве хореографа принял участие в постановке оперы «Укрощение строптивой», как режиссер и балетмейстер поставил мюзикл-буфф «Золотой теленок», вокально-хореографическую фантазию «Светлая грусть», балет «Врубель», мюзикл «Поручик Тенгинского полка».

Хореограф кинокартин «ДжекВосьмеркин-американец», «Остров погибших кораблей», «Анекдоты», «Сказ о Федоре-стрельце, молодом удальце», «Русский ковчег», «Петр Первый» и другие.

Премьера мюзикла «Вий» состоится 25, 26 и 29 апреля. Купить билеты ПРЯМО СЕЙЧАС